Были женщины в наших селеньях… Повесть о женской судьбе

Помните как там у Некрасова? В горящую избу и коня на скаку. Да есть такие персоны, что-то особое, природное рождает в России таких женщин. Российские женщины имеют какой-то внутренний стержень, иной раз и диву даешься. Наверно у каждого читателя есть знакомые представители «слабого пола» которые могут дать фору почти всякому мужику.

Вот и я хочу рассказать о женщине которая своей железной рукой наводила порядок в мужском коллективе и задавала трёпку всем в округе. Звали женщину Мария Константиновна Иксанова, коренная уралочка. Родилась Мария в годы войны, отец погиб на фронте, поэтому с ранних лет ей пришлось познать всю тяжесть сельского труда – наравне со взрослыми работала в колхозе за трудодни, отрабатывала кусок хлеба. В 17 лет вышла замуж за парня из соседней деревни и вскоре они уехали по комсомольскому направлению в таежные места, в глушь, там где планировался леспромхоз. Так Иксановы оказались в наших краях, жили как и все в те времена – ладно и мирно. Один за другим родились три пацана, вроде как живи и радуйся, но счастье было недолгим.

Муж Марии, Пётр на весеннем сплаве леса упал в ледяную воду, точнее сорвавшийся хлыст свалил его в реку. Нет он не утонул, просто сильно замерз, три дня его лихорадило, так и в горячке помер. Погоревала Марья, да толку то жить надо, на руках три сына один другого меньше. Работать надо, детей кормить надо. Вот и взялась Мария за работу еще пуще прежнего, тяжело ей было, коллектив мужской и очень специфический – много было в ту пору бывших спецпоселенцев (считай зэки), а её и защитить то некому от шуточек сальных. Но говорят Мария сама себя защитила – взяла да слегонца обухом топора приголубила самого словоохотливого, так говорят и отвадила.

Подросли сыновья, стало чуть полегче, да и сама Мария Константиновна уже была в руководителях, перевели её с сучкорубов сначала в учетчики, а позже и вообще на нижнем складе работать стала. Да так, что мужики её и бояться стали, никому спуску не давала, во всем у неё был порядок. Бывало мужиков заворачивала домой если рожа небрита или с похмела пришел. А что самое интересное, никогда Марья не орала ни на кого, мягко так стелила, да как говориться жестко стелила.

-Митя, Митенька, ты чего сокол ясный, троса рвешь ? – елейным голосом начинала разговор Константиновна

— Да это, да я же то не специально – разводил руками мужик, который только что перегрузил лебедку, порвал троса и остановил всю линию

-Ой верю-верю Митенька, бывает родненький. Да только что нам сейчас делать то? Линия-то Митенька стоит, пока троса меняют, мужики от скуки маются. Стало быть, яхотновый мой и день рабочий остановим, а как наладят троса да лебедку то снова и начнем работать.

Мужик сопел понимая, что сегодня придется переработать, но молчал. А иногда могла Мария Константиновна и так пропеть на великом и могучем, что бывалые лесорубы от такой «песни» присвистывали. Но в обиду рабочих не давала, и премии у директора выбивала и почетные звания. Поэтому мужики и уважали её, мамашей за глаза называли, все таки заботилась как о своих детях.

На пенсию отпускать не хотели, ведь столько всего сделано было ей, да и заменить вроде как было некем, а она уже устала от работы и сама говорила что перегорела на работе, годы берут своё. Тем более надвигались уже тяжелые времена разрухи и леспромхоз чах, а лет пять спустя и вовсе обанкротился. Точнее пришли там какие-то эффективные, которые занимались распродажей остатков имущества.

Ветераны леспромхоза особо горестно воспринимали такие события — ведь растаскивали всё что они так долго строили. Мария Константиновна особо рьяно отстаивала леспромхоз, чем впала в жестокую немилость нового руководства, даже такие обязательные льготы как 7 кубов дров на зиму ветеранам ей отменили. Но она не отчаивалась, покупала дрова сама, сама бывало их колола и пилила.

В 2001 году, в суровую зиму, бабка Марья заболела сильно, но вот в больницу ехать отказывалась. Поочередно за ней ухаживали соседи — воды таскали, печь топили и кушать готовили. К середине января когда трещали 40-градусные морозы, дров у бабки совсем не осталось — забрали жить её к себе соседки. Буквально через неделю обещал приехать один из сыновей (все трое они жили на Дальнем Востоке, военные) и бабка каждый день с нетерпением ждала когда же он приедет. Но не дождалась…

За дня два до приезда сына, Марья пошла к себе домой — греть дом, чтобы встречать сына в родном доме, а не по соседкам. Дров взяла полные сани от соседки и пошла к себе. К вечеру остальные бабки всполошились — свет в доме Марьи не горит, и самой её нет. Стали опрашивать — никто не видел. Побежали к ней домой, а она на полу лежит, видимо упала и ударилась головой о холодный пол, так и померла.

Когда я прохожу мимо высоких, некогда крепких ворот этого почерневшего дома я всегда вспоминаю хозяйку этой усадьбы — женщину тяжелой судьбы и сильного характера. Дом стоит чуть покосившийся, он тоже устал от всего этого бытия и медленно догнивает без хозяйской руки, точат его жуки-короеды и черви. Кажется и страна моя многострадальная тоже покосилась пока паразиты жрут её изнутри…